Активизация радикальных пропагандистов и вербовщиков экстремистских групп в информационном пространстве Таджикистана ставит перед нашим обществом ряд вызовов и требований по поиску эффективных методов борьбы с их радикальной идеологией. Одним из действенных инструментов в радикальной пропаганде является «язык вражды».
В последние годы наблюдается беспрецедентное распространение языка вражды (ненависти) и экстремизма в радикальной пропаганде, как онлайн, так и оффлайн. Если на глобальном и международном уровне этот вопрос является очень актуальным и разработанным, то в местных реалиях Таджикистана многие специалисты и организации, задействованные в предотвращение насильственного экстремизма (ПНЭ) даже не знакомы с этим термином.
Умышленное или неумышленное использование языка вражды в противодействии радикализации, ведущей к насильственному экстремизму со стороны СМИ, местной власти, международных организаций, групп гражданского общества и отдельных лиц, которые активно участвуют в ПНЭ, т. е. формируют «общий публичный ответ, утверждая, что они не согласны или представляют противоположную точку зрения на экстремизм или контент, пропагандирующий ненависть», могут породить «встречный экстремизм».
Что такое «язык вражды»?
Хотя понятие «язык вражды» (риторика ненависти, hate speech, нафратпароканӣ) не имеет общепринятого определения, однако можно обозначить его как «стиль речи, который подвергает атаке человека или группу людей на основе таких признаков, как раса, религия, этническое происхождение, национальная принадлежность, пол, инвалидность, сексуальная ориентация или гендерная идентичность».
В официальном правовом поле Таджикистана нет подобного понятия, но наиболее близким по определению является Статья 189 Уголовного кодекса страны: «Действия, направленные на возбуждение национальной, расовой, местнической или религиозной вражды или розни, унижению национального достоинства, а равно пропаганда исключительности граждан по признаку их отношения к религии, национальной, расовой или местнической принадлежности, если эти действия совершены публично или с использованием средств массовой информации».
Говоря о языке вражды, следует выделить следующие его уровни:
• Жесткий: призывы к насилию, дискриминации.
• Средний: оправдание или подвергание сомнению исторических случаев насилия и дискриминации; утверждения об исторических преступлениях той или иной этнической или религиозной группы; утверждения о криминальности той или иной этнической или религиозной группы; рассуждения о непропорциональном превосходстве той или иной этнической или религиозной группы; обвинение в негативном влиянии той или иной этнической или религиозной группы на общество, государство; обвинение группы в попытках захвата власти или в территориальной экспансии.
• Мягкий: создание негативного образа этнической или религиозной группы; утверждения о неполноценности той или иной этнической или религиозной группы; утверждения о моральных недостатках той или иной этнической или религиозной группы; упоминание этнической или религиозной группы или ее представителей в унизительном или оскорбительном контексте; цитирование явно ксенофобских высказываний и текстов без комментария.
Красной линией для маркирования «языка вражды» можно считать наличие у автора или спикера четкой дифференциации и противопоставления так называемой «Мы-группы» и «Они-группы». Эти группы противопоставляются по ряду признаков, которые считаются постоянными и присущими всей группе в целом.
Характеристики «Они-группы» будут носить негативный оттенок и, наоборот, в случае с «Мы-группой» оттенок всегда будет позитивным.
Радикальный «жёсткий язык вражды» вместе с делением на «МЫ» и «ОНИ» содержит побудительные конструкции, которые призывают к негативным действиям в отношении «ОНИ-группы».
Как используются инструменты и механизмы «языка вражды» в радикальной пропаганде?
С появлением ИГ радикальные лидеры и полевые командиры из стран ЦА увеличивают обращения к аудитории с использованием языка вражды. Анализ контента видеообращении полевых командиров и пропагандистов экстремистских и террористических групп показывает, что в них зачастую разворачивается полемика и дискуссия с местными имамами, улемами, политиками, экспертами на наиболее актуальные локальные и глобальные темы. Через «язык вражды» разжигается вражда в отношении местных официальных религиозных институтов (духовных управлений, муфтиятов), политиков, экспертов и идут призывы к совершению террористических атак в стране и за ее пределами.
Ярким примером подобных призывов может быть предновогоднее обращение одного из таджикских активистов ИГ Абу Усамы Нораки, где он призывает проявлять насилие во время проведения новогодних мероприятий.
Язык ненависти и вражды проходит несколько этапов прежде, чем пользователь станет «сторонником» или «сочувствующим» радикальной идеологии запрещенных экстремистских и террористических организаций. Первый этап – «язык обиды и жалобы»; второй этап – «язык обмана и лжи»; третий этап – «язык справедливости и праведности».
Используя «язык обиды и жалобы» радикальные пропагандисты вызывают у пользователей чувства и эмоции (сочувствие, гнев, раздражение, ненависть) и формируют образ общего врага. Для усиления эмоциональности зачастую даются ссылки на другие аналогичные сайты и каналы в Facebook, YouTube и т.д.
Для закрепления эффекта также используется «язык обмана и лжи», который позволяет провести вербовку, найти сторонников и усилить пропаганду своей ложной миссии. Под воздействием «языка обмана и лжи» человек ищет контакты с единомышленниками и отвергает всех, кто находится рядом с ним. Происходит «замораживание сознания».
«Зомбированного пользователя» рекрутеры и пропагандисты используют для достижения своих целей посредством языка «справедливости и праведности» для того, чтобы навязать полемику и дискуссию с местными авторитетами и ответственными лицами по актуальным вопросам для того, чтобы снизить их авторитет, увеличить число своих сторонников и сочувствующих, посеять раздор и смуту среди верующих региона.
Насколько серьезно влияние и угрозы, идущие от использования «языка вражды» в радикальной пропаганде?
Лидеры запрещенных террористических организаций и радикальные проповедники пытаются увеличить свое влияние в нашем регионе. Для достижения этих целей они производят и публикуют материалы различного формата — текстовые, видео и аудио.
Материалы эти производятся на русском, таджикском (персидском), узбекском, казахском и кыргызском языках.
Анализ тенденций в информационном пространстве, а также реакция пользователей на подобные материалы показывает, что у лидеров запрещенных организаций появляется своя устойчивая аудитория.
Язык вражды, как инструмент вербовки, негативно влияет на молодежь региона, появляются его «сторонники», которые ставят «лайки», «поделиться» и тем самым попадая под подозрение правоохранительных органов. А иногда молодые люди идут на совершение насильственных и террористических актов.
Что противопоставить «языку вражды» в радикальной пропаганде?
К сожалению, некоторые специалисты и институты как общественного, так и гражданского общества и медиа-среды, вовлеченные в процесс противодействия насильственному экстремизму, не совсем понимают специфику радикальной (контр)пропаганды и сами усиливают ее негативный эффект. Например, не стоит формировать в медиа-пространстве контрнарративы, это усугубляет радикализм. То есть, в ответ на их обвинения в стиле «Вы неверные, трусы, продавшиеся неверным…» нельзя использовать контробвинения типа «Вы сами неверные, предатели Родины, проплаченные агенты…» и т.д., поскольку в этом случае укрепляется образ «врага», усиливается стигмгматизация, закрепляются стереотипы, а также привлекается внимание к радикалам со стороны аудитории с протестным потенциалом или с неопределенными позициями. Также не стоит использовать термины и определения, используемые лидерами и адептами запрещенных организаций, что, к сожалению, наблюдается во многих таджикистанских медиа-ресурсах, как официальных, так и неофициальных.
Не следует вступать в полемику и дискуссию по поводу каждого выступления или видеоролика запрещенных организаций. Вовсе необязательно давать опровержения на все заявления радикальных организаций, что особенно характерно для государственных СМИ, когда считается, что чем больше опровержений радикального послания будет опубликовано, тем лучше для нейтрализации его содержания и посыла. На самом деле, подобным образом радикалам делается дополнительная реклама, привлекается внимание даже той аудитории, которая представления не имела об исходном материале.
В контрпропаганде и ПНЭ не следует героизировать и демонизировать лидеров запрещенных организаций. И самое главное, не следует использовать символику и атрибутику запрещенных организаций в публикациях, сюжетах и репортажах.
Рекомендации всем заинтересованным сторонам:
При борьбе и противодействии (насильственному) экстремизму на местном уровне интервенциям с использованием потенциала местной власти, а также международных организаций, порой не принимается во внимание местная специфика. К сожалению, использование инструментов языка вражды являются частью более широкой политики борьбы с экстремизмом и терроризмом в отношении определенных лиц и групп риска.
Изучая программные документы и анализируя контент информации, можно прийти к выводу, что в контрэкстремисткой пропаганде также допускаются типичные ошибки, связанные с использованием языка вражды, а именно: не разграничиваются понятия «подозреваемый» и «преступник»; «радикал», «экстремист» и «террорист»; используется ярко выраженная агрессивная лексика и терминология самих экстремистов, которая просто переворачивается на 180 градусов.
Специалисты считают, что подобный подход не способствует снижению угрозы радикализации ведущей к насильственному экстремизму. Для местных властей, особенно для правоохранительных органов важна постановка реалистичных целей и сосредоточения внимания на превентивных мерах. Представляется, что местные акторы делают упор на демонизацию радикалов, а не на дерадикализацию или превентивные меры. Таким образом, ставится под сомнение, воспринимается ли на национальном и местном уровне угроза использования языка вражды в ПНЭ.
Резюмируя сказанное, можно сформулировать следующую рекомендацию:
Воздерживайтесь называть кого-либо террористом, членами семьи террористов, предателями Родины, агентами иностранного влияния, сменившими мазхаб …
Основываясь на международных исследованиях и местном опыте, можно предоставить рекомендации для организаций и активистов, задействованных в ПНЭ:
Перед началом своих действий проведите мониторинг и оценку ситуации: Очень часто международные организации или их местные партнеры пытаются имплементировать свой позитивный опыт, полученный в других странах и регионах без предварительного изучения местных реалий. Показатели мониторинга и оценки будут служить инициативам, направленным против языка ненависти, для того, чтобы сделать их усилия очевидными и эффективными для общественности.
Будьте творческими и предлагайте нестереотипный материал: Активисты должны использовать свою креативность и мыслить нестереотипно в своих компаниях по ПНЭ и против языка вражды (ненависти). Часто действия по ПНЭ ограничиваются прямым ответом на претензии, выдвинутые экстремистской пропагандой. Несмотря на то, что они важны сами по себе, кампании, которые являются строго реактивными, имеют низкий уровень эффективности и результативности.
Будьте реалистами и не переоценивайте свои возможности: Никакая кампания по ПНЭ и против языка вражды (ненависти) не может единолично решить весь спектр проблем, связанных с радикализацией, ведущей к насильственному экстремизму. Простое структурирование и реалистичная постановка целей позволит активистам и организациям оптимизировать и конкретизировать свои усилия и ресурсы, предлагая целостный, объективный и систематический ответ, необходимый для противодействия экстремизму по всему широкому спектру.
Источник: Asia Plus